Жажда подчинения этого человека, готового выскользнуть из-под ее власти, сделалась уже вопросом ненасытного самолюбия и себялюбия Ирены. Почти бессилие чар ее красоты над ползавшим еще недавно у ее ног
в припадках страсти Виктором Павловичем выводило ее из себя. В сущности она теперь даже не любила его, она его ненавидела, и знай она, что разлука с ней принесет ему хотя малейшую боль, она не задумалась бы прогнать его.
Неточные совпадения
Ему предстояло — уже не
в горячке
страсти, не
в припадке слепого мщения, а по неизбежному сознанию долга — нанести еще удар ножа другой, нежно любимой женщине!
Скрыть выстрела не удалось — это правда; но вся главная история,
в главной сущности своей, осталась почти неизвестною; следствие определило только, что некто
В., влюбленный человек, притом семейный и почти пятидесятилетний,
в исступлении
страсти и объясняя свою
страсть особе, достойной высшего уважения, но совсем не разделявшей его чувств, сделал,
в припадке безумия,
в себя выстрел.
Луша хваталась за голову и начинала истерически хохотать. Сам все испытавший Прейн пугался такого разлива
страсти, но его неудержимо тянули к Луше даже дикие вспышки гнева и нелепые капризы, разрешавшиеся
припадками ревности или самым нежным настроением. Вдвоем они вволю смеялись над набобом, над генералом с его «болванкой», надо всеми остальными; но когда речь заходила о Раисе Павловне, Луша бледнела и точно вся уходила
в себя: она ревновала Прейна со всем неистовством первой любви.
И вот конец печальной были
Иль сказки — выражусь прямей.
Признайтесь, вы меня бранили?
Вы ждали действия?
страстей?
Повсюду нынче ищут драмы,
Все просят крови — даже дамы.
А я, как робкий ученик,
Остановился
в лучший миг;
Простым нервическим
припадкомНеловко сцену заключил,
Соперников не помирил
И не поссорил их порядком…
Что ж делать! Вот вам мой рассказ,
Друзья; покамест будет с вас.
Следующие три-четыре года Толстой проводит
в Москве и Ясной Поляне. Жадно и бурно отдается наслаждению жизнью. Светские удовольствия, охота, связи с женщинами, увлечение цыганками и особенно картежная игра. Она была едва ли не самою сильною из его
страстей, и случалось, проигрывался он очень жестоко. Эти периоды бурного наслаждения жизнью сменяются
припадками религиозного смирения и аскетизма.
В один из таких своеобразных
припадков нежности, со стороны Салтыковой, Тютчев взбесился и
в свою очередь здоровым сильным кулаком повалил Дарью Николаевну на пол. Та от души хохотала, катаясь на полу, вся раскрасневшаяся, со сверкающими
страстью глазами и задыхающимся, хриплым голосом повторяла...
Весь ужас своего положения, всю безысходность, весь мрак своего будущего увидел Глеб Алексеевич еще до окончания первого года супружеской жизни. Красивое тело этой женщины уже не представляло для него новизны, питающей
страсть, духовной же стороны
в ней не было — ее заменяли зверские инстинкты. Даже проявление
страсти, первое время приводившие его
в восторг, стали страшны своею дикостью. Молодая женщина,
в припадке этой безумной
страсти, кусала и била его.
Она упала на кровать и
в каком-то
припадке бешеной неудовлетворенной
страсти стала грызть подушку. Все тело ее как-то конвульсивно передергивалось. Она не помнила, сколько времени это продолжалось. После приступа нервного возбуждения наступила какая-то общая слабость.
Ему доставляло удовольствие исполнять ее капризы, ухаживать за ней во время ее
припадков злобы, ссориться и мириться с нею, трепать ее по свежей щечке и целовать
в как бы из мрамора выточенный лоб, гулять с нею под руку по аллеям грузинского сада, чувствовать трепетание молодой груди и иногда прерывистое, полное нетронутой
страсти дыхание молодой девушки.
— И мы, — сказал он, — мы настоящие дети: сердимся на чудака, благороднейшего из людей, за слабость, которой сами причастны. Не все ли мы имеем своего конька? Не все ли поклоняемся своему идолу: я — чести, ты — любви, Фюренгоф — золоту, Адам — своей флоре? О чем ни думает, что ни делает, флора
в голове его,
в его сердце. И что ж? Когда мы впадаем
в безумие оттого, что не можем удовлетворять своей
страсти, неужели не извиним
в другом
припадка безумия от любви, более бескорыстной, более невинной и чистой?